Россия, по данным Google, входит в топ-3 стран с самой низкой стоимостью интернета и делит третье-четвертое места в мире по посещаемости сайтов госуслуг. Одновременно, по данным СПЧ, «цифра» становится проблемой и поводом для нарушения прав и свобод людей. Растет число тех, кто не справляется с электронными госуслугами, электронной медицинской картой, кьюарами, умным «Сбером», планшетом, смартфоном и даже СМС пишет «Российская газета»
— У меня нет компьютера, нет собственного адреса электронной почты, я не владею никакими новыми цифровыми технологиями. Не умею пользоваться навигацией, не умею вызывать такси, у меня нет никаких нужных приложений, — рассказывает в своем интернет-дневнике «Одновременно. com» известный писатель и драматург Евгений Гришковец.
Гришковец — не обучаемый всему этому человек, поскольку он дислексик и дисграфик. 13 сентября ему нужно было улететь из Москвы в Афины, из Шереметьево «Аэрофлотом», чтобы попасть к маме на день рождения. Заранее с родственниками улететь не мог, задержался на киносъемках.
Человек, приобретавший ему билет, забыл предупредить его о важной анкете, и в аэропорту ему предложили войти в интернет и заполнить ее.
— Для меня же это предложение было, все равно что выйти в открытый космос, — пишет Гришковец.
На объяснение, что он не умеет войти в интернет, знаменитый писатель и более чем 20-летний клиент «Аэрофлота» с платиновым статусом услышал: «Тогда сидите дома».
— Как быть такому человеку, как я? Как быть людям, которые по каким-то своим причинам чего-то не умеют и не могут?! — спрашивает Евгений Гришковец.Для писателя Евгения Гришковца предложение войти в интернет прозвучало как приглашение выйти в открытый космос
Ситуация цифрового бесправия сегодня настигает не только прекрасных писателей-дислексиков. В аэропорту Домодедово возле пункта сдачи ковид-теста у граждан Узбекистана не получалось заполнить анкету и оплатить услугу онлайн, а помогать им никто не собирался. За ними на тест пришла пожилая женщина из Ставрополя. Ей долго не удавалось войти в банковское приложение.
Она не могла заплатить за тест. Время стыковочного рейса поджимало, у старушки поднялось давление, пришлось вызвать доктора…
Журналисты Татьяна Малкина и Марина Королева считают разрыв между теми, кто смог перепрыгнуть в новый цифровой мир — и теми, кто не смог, трагическим. Кроме возрастного ценза этому мешает ценз имущественный, территориальный, образовательный.
— На самом деле, пока останется хоть один человек, который не в состоянии получить услуги в цифровом виде, для него должна быть отдельная возможность получать все то же самое в бумажном варианте, — пишет Марина Королева. — Цифровое должно быть преимуществом, но не карающим мечом!
Что об этом думают эксперты «РГ».
Сколько человек живут в России вне «цифры»?
Игорь Ашманов, член Совета при президенте России по развитию гражданского общества и правам человека (СПЧ):
— Думаю, что сегодня у нас из-за цифры поражены в гражданских правах более 40 миллионов из почти 147 миллионов граждан. Ускорение цифровизации — детонатор роста таких нарушений.
Что с ними делать?
Урван Парфентьев, координатор Центра безопасного интернета, ведущий аналитик РОЦИТ:
— Я считаю, что тех, кто не владеет «цифрой», надо оставить в покое. Мы должны помнить о том, что «цифра» — это некая услуга, которую потребитель вправе принять или отвергнуть. Ведь у кого-то нет потребности и желания, у кого-то — технической возможности. Интернет-услуги не должны навязываться.Из-за азарта цифровизации всего и вся сегодня нарушаются базовые права граждан
Цифра — всего лишь один из инструментов. Удобный, доступный и быстрый, но не безальтернативный. Очевидно, что наряду с цифровыми должны сохраняться (или внедряться) и другие способы получения услуг. До тех пор, пока они остаются востребованными. Если пожилые люди могут записаться к врачу только через систему электронных госуслуг, а они им недоступны, это автоматически выводит их за границы полноправных граждан. Значит, надо оставлять им выбор на неэлектронную запись.
Дмитрий Мариничев, интернет-омбудсмен, член экспертного совета АСИ:
— А я считаю, что те, кто сегодня принципиально не хочет пользоваться цифровыми услугами, должны понимать, что такой выбор — сознательная маргинализация. Да, надо сохранить сектор нецифровых услуг, но вектор и логика развития общества сегодня — это цифровизация. Любое производство связано с IT. И IT-знания должны быть прописными, как знание азбуки и арифметики. Это пока не так, потому что остро не хватает IT-специалистов, а сектор их подготовки часто коммерциализирован. Я считаю, что надо вводить бесплатное второе высшее образование по IT-специальностям.
Какие именно права человека нарушаются в результате ускоренной и непродуманной цифровизации?
Игорь Ашманов, член Совета при президенте России по развитию гражданского общества и правам человека (СПЧ):
Игорь Ашманов: Думаю, что из-за «цифры» у нас поражены в правах более 40 миллионов человек. Фото: Сергей Михеев/ РГ
— Из-за азарта цифровизации всего и вся у самых разных структур, включая государственные, сегодня нарушаются базовые права граждан — права на приватность и защиту своей цифровой идентичности, право не заходить в цифровую сферу.
У людей появились новые страхи. И они уже стали типичными. Многие боятся утечки персональных данных, сбоев в технологии распознавания лиц камерами наблюдения, самовольного введения частными компаниями социальных рейтингов, отказа от очного образования в пользу дистанционного, агрессии в интернете.
Среди очередных рисков — отказ от бумажного документооборота в пользу электронного. Если его вводить опережающими темпами, как это происходит с цифровизацией, он может приводить к утере или подделке электронных документов. А там рукой подать — до угрозы риска цифровой дискриминации. Так может реализоваться адская антиутопия, рядом с которой «Скотный двор» Оруэлла покажется цветочками.
Дмитрий Мариничев: Любое производство сегодня связано с IT. И грамот- ность в этой сфере необходима, как знание азбуки. Фото: Phoxpress
Урван Парфентьев: Там, где есть персональные данные и их трансфер, проблема их утечки будет всегда. Злоумышленники, пока есть спрос на персональные данные, будут изощряться и изощряться ради их получения. Это вечная проблема брони и снаряда.
И да, у цифровых сервисов есть весьма крупная уязвимость в плане безопасности. Намного большая, чем у нецифрового оборота информации. И тут общество должно сформулировать: какие именно личные данные лучше не доверять «цифре»?
С моей точки зрения, это так называемые «чувствительные» персональные данные — медицинские и биометрические. Тайна медицинской карты должна оставаться тайной — это аксиома.
Также и с биометрией. Отпечатки пальцев не подделаешь, а система распознавания лиц работает даже после пластической операции (некоторые особенности человеческого лица «пластика» изменить не в силах). Но неспроста страны ЕС и США, первыми начавшие внедрять биометрию и систему распознавания лиц, первыми же и сказали «Стоп!» Тех, кто внедрял новые формы слежения, все устраивало. Но люди завалили исками суды еще во время внедрения фотофиксации на дорогах. Она привела к серии скандалов, водителей ловили с любовницами, рушились семьи и карьеры. Такого рода «подглядывание» лишает человека не просто частной жизни — свободы. И мы тоже, если хотим сохранить здоровое гражданское общество, должны сказать «стоп!» системе распознавания лиц и биометрии.
Ухудшает или улучшает «цифра» соблюдение прав безопасности персональных данных?
Урван Парфентьев: Есть угроза массового нарушения тайны личной жизни. Принимаются решения, за которыми нужен контроль прокуратуры. Фото: Phoxpress
Урван Парфентьев: Пока, к сожалению, ситуация с соблюдением прав безопасности персональных данных не улучшается. Принимаются решения иногда просто опасные, за которыми нужен действенный контроль прокуратуры, а его нет.
Есть угроза массового нарушения тайны личной жизни. Например, свежая идея дать инспекторам ДПС возможность подключаться к любой уличной камере напрямую (а не через диспетчерский центр) может привести к тому, что к камерам будут легко получать доступ третьи лица.
Вопреки требованию закона расширяется практика использования персональных данных в целях, которые не были заявлены изначально. Вроде попыток «сгрузить» фотографии пользователей тех или иных сайтов в систему распознавания лиц.В 80 лет можно быть великолепным ученым, но при этом не пользоваться компьютером. И это не значит, что голова у этого человека работает хуже, чем у того, кто активно живет «цифровой жизнью»
Игорь Ашманов: У нас бизнес отличается низкой социальной ответственностью при внедрении высоких технологий. На наших глазах за счет правовых пустот идет захват рынков данных и частные IТ-корпорации начинают слежки за нами. Формируются трансграничные, управляемые частными лицами «цифровые государства», сетевое «население» которых часто больше, чем у большинства стран — членов ООН. Доминирование таких IТ-платформ создает большие риски. За ними не успевает ни правовое регулирование, ни осознание этих процессов обществом.
Как установить правовую защиту цифровой безопасности человека?
Игорь Ашманов: Федеральный закон N 152 «О персональных данных» по факту не работает. А Роскомнадзор не имеет инструмента контроля, то есть права проверять передачу этих данных кому-то. Он проверяет только наличие бумажки у оператора персональных данных.
Ситуацию может изменить «Цифровой кодекс» прав человека. Над ним работает наша группа в СПЧ. Уже прописана основа: «Цифровая идентичность человека — это любые данные, позволяющие идентифицировать гражданина, они должны быть его собственностью, которая не должна использоваться, чтобы ухудшать положение граждан. Каждый имеет право на тайну идентификации».
В кодексе также прописана возможность гражданина «отказаться работать в цифровом мире и получать документы в бумажной форме, не быть обязанным регистрироваться в цифровом пространстве». Нужно постулировать: любые технологии должны использоваться только во благо граждан — сейчас это пока не так.
С помощью «Цифрового кодекса прав человека» мы пытаемся ввести правила цифровой гигиены. Правовая ответственность за достоверность или фейковость информации должна возлагаться не только на носителей, но и на цифровых посредников — поисковые системы. Только так можно отмыть, умыть «цифру».
Концепцию и «дорожную карту» внедрения «Цифрового кодекса прав человека» мы дописываем. К концу года представим ее на рассмотрение страны. Думаю, что кодекс войдет в правовое поле страны в виде поправок в законы.
Урван Парфентьев, координатор Центра безопасного интернета, ведущий аналитик РОЦИТ:
— Кодекс может быть идеальным, а вот правоприменительная практика… Поэтому надо не только работать над законами и повышать уровень образования (цифровые преступники, например, как показывает практика, великолепно образованны, особенно в той сфере, где нарушают закон). Надо плотно работать с менталитетом, системой ценностей, думать о культуре, о морали. От угрозы «диктатуры цифры» человечество могут спасти только творчество и культура.Взгляд специалиста по сознанию
Татьяна Черниговская, доктор биологических наук, доктор филологических наук, специалист в области теории сознания — об особенностях мозга и типах цивилизации:
Может ли страх перед диджитал-устройствами объясняться особенностями работы мозга в пожилом возрасте?
Татьяна Черниговская: Дело не в пожилом возрасте. Вопрос в том, чему научен человек, а чему нет. В 80 лет можно быть великолепным ученым, но при этом не пользоваться компьютером. И это не значит, что голова у этого человека работает хуже, чем у того, кто активно живет «цифровой жизнью». Отсутствие того или иного навыка никак не связано с состоянием мозга. Я вот, например, никогда не каталась на велосипеде. Ну и что? Другое дело, что в современном мире трудно жить без определенных навыков.
Возраст не помеха научиться всем этим цифровым прибамбасам?
Татьяна Черниговская: В любом возрасте можно обучиться. Если мозг человека нормальный, ничто не мешает ему научиться пользоваться интернетом в телефоне, заполнить элементарную анкету или оплатить услугу через приложение банка. Я знаю людей, которые в 80 лет перешли на цифру…
И много таких?
Татьяна Черниговская: Нет, немного, но это ничего не меняет. А если человек не умеет в метро через турникет пройти? Или по обычному телефону позвонить? Что, время ради него должно остановиться? Мы может считать что угодно, но это нам не поможет. Потому что «цифра» — это другой тип цивилизации, и он уже наступил. Надо учиться. Ничего другого не остается. Но этим нужно озаботиться нам всем. Человеку нужно помочь освоить «цифру».Цифра и инвалиды
Антон Куканов, заместитель руководителя Роскачества:
— Центр цифровой экспертизы Роскачества проводит потребительские исследования мобильных приложений по очень большому количеству критериев и на их основе составляет рейтинги лучших приложений — для заказа такси, доставки продуктов и т.п. В них есть и критерии, позволяющие исследовать адаптацию в цифровом пространстве людей с ограниченными возможностями. В результате выяснилось, что 80-85 процентов приложений на самых популярных сервисах совсем не адаптированы для людей с ограниченными возможностями.
Мелкий шрифт не переводится в крупный на смартфоне слабовидящего человека. А для тех, кто совсем не видит, вслепую пользуясь смартфонами, разработчики сервисов часто не прописывают все необходимое для экранной диктовки.
.jpg)
Концепция и «дорожная карта» внедрения «Цифрового кодекса прав человека» в России пока в стадии разработки. Фото: Getty ImagesВзгляд маркетолога
Антон Буланов, маркетолог, ВШЭ — о неравномерности любого развития, прикладных ценностях и доброй воле людей:
Смогут ли люди, опоздавшие попасть в «цифру», наверстать упущенное?
Антон Буланов: При любом быстром развитии, цифровом в том числе, возникает проблема неравномерности. Какие-то территории или страты общества всегда развиваются быстрее. А подтянуть отставших, думаю, пока нет никаких серьезных причин.
Развитие цифровой грамотности в целом нужно в рамках концепции «надзорного капитализма», чтобы следить за экономически-пассионарными слоями населения, старшие поколения к ним не относятся.
Электоральное влияние на пожилых людей через «цифру» тоже не актуально, тут куда эффективнее влияние при помощи традиционных СМИ — ТВ, радио, газет.
Ну и наконец есть причины вовлекать какую-то группу населения в диджитал для того, чтобы ей что-то продать. Однако поколение платежеспособных и достаточно состоятельных пенсионеров, которые, имея свободные деньги, активы и недвижимость, могут позволить себе большие покупки и путешествия, у нас пока только-только появляется.
Так что у цифровизации населения старше 50-60 лет никакой прикладной ценности нет. Это задача социальная. И как любая социальная задача она решается не в первую очередь.
Как быть с правовыми коллизиями вокруг цифры?
Антон Буланов: Цифровизация и искусственный интеллект создают бесконечное количество правовых коллизий, но спросите любого юриста о нарушении цифровых прав, и он обязательно спросит в ответ: «Каких конкретно? Где они записаны?»
Цифровые права и цифровое равенство пока вещи декларативные, существующие скорее как гуманистическая ценность. Чтобы их сделать правовым понятием, потребуется большая переделка законодательства.
Я уж не говорю о том, что в связи с цифровизацией, искусственным интеллектом, роботами, машинами без водителей и пр. со страшным грохотом может обрушиться вся концепция тысячелетнего римского права. Ведь в римском праве кто субъектен, тот и ответственен. А искусственный интеллект, принявший решение, субъектен?
И это тоже вопрос неравномерности развития. Цифровая среда развивается со страшной скоростью, а правовая система в отношении цифры гораздо медленнее. Поэтому вопрос цифрового равенства и остается гуманитарным, а не правовым.
Но гуманитарные вопросы тоже надо решать.
Антон Буланов: Они решаются путем доброй воли. Никто не может обязать гражданина помогать другому гражданину, если он не обладает цифровой грамотностью. Но это можно сделать социальной нормой.
В 2008 году, перед Олимпиадой в Пекине, в Китае прошла огромная, оплаченная государством информационная кампания, приучавшая китайцев не плеваться и не сморкаться на улице. В больших городах — Шанхае, Пекине — удачно.
Вот также и мы должны настраивать себя. И делать социальной нормой помощь людям, оказавшимся в ситуации цифрового неравенства.
Текст: Владимир Емельяненко, Елена Новоселова, Елена Яковлева
